Книги крови - Страница 27

Джек прикусил нижнюю губу и медленно кивнул головой.

Это существо, пожалуй, говорило правду: факт общения с ему подобными едва ли мог быть благосклонно воспринят Ликом Святых и Ангелами. Вероятно, теперь для него была закрыта дорога в рай.

– Ну, – сказал он, – ты ведь знаешь, что я скажу об этом, не так ли?

Йеттеринг хмуро уставился на него. Нет, он этого не знал. Затем он понял, куда клонил Поло, и удовлетворенная усмешка сползла с его лица.

– Так что я скажу? – спросил Поло.

Окончательно сраженный Йеттеринг с трудом выдавил из себя эту фразу.

– Ке сера, сера.

Поло улыбнулся.

– Для тебя не все потеряно, – похвалил он и пошел домой, тщательно сохраняя подобие суровости на своем лице.

Свиньи Тиффердауна"Pig Blood Blues", перевод М. Массура

Малолеток можно было бы узнать, даже не видя их, – по застоявшемуся слабому запаху мочи в коридорах с голыми окнами, по спертому прокисшему воздуху, по атмосфере уныния и покорности, царившей в здании. И уже потом – по голосам, нивелированным правилами внутреннего распорядка.

Не бегать. Не кричать. Не свистеть. Не драться.

Это называлось Специальным Центром для несовершеннолетних правонарушителей, но больше всего напоминало тюрьму. Тут были и замки, и ключи, и надзиратели. Ростков либерализма было немного, и они не слишком тщательно маскировали истину: Тифердаун был худшей из тюрем, его обитатели хорошо знали это.

Нельзя сказать, что Рэдмен испытывал какие-то иллюзии в отношении своих будущих учеников. Они были закоренелыми преступниками, и их не без причины изолировали от общества. Почти все при первом же удобном случае постарались бы обчистить вас до нитки, изувечить. Если бы это было им нужно, не стали бы рассусоливать. Он слишком много лет проработал в детских исправительных учреждениях, чтобы все еще верить социологическим эвфемизмам. Да, он имел возможность узнать этих заложников демографической политики и родительского воспитания. Они вовсе не были беспомощными недоумками – нет, они были исключительно сообразительны, коварны и аморальны. И не нуждались ни в чьих сантиментах.

– Добро пожаловать в Тифердаун.

Как была фамилия этой женщины? Левертон? Или Леверфолл? Или...

– Доктор Ловерхол.

Ловерхол. Да. Та отпетая стерва, которую он встретил...

– Мы встречались на интервью.

– Да.

– Мы рады видеть вас здесь, мистер Рэдмен.

– Нейл. Пожалуйста, зовите меня Нейл.

– Мы стараемся не обращаться друг к другу по именам, когда поблизости могут быть мальчики. Не следует давать им повода думать, будто здесь позволено совать нос в чужую частную жизнь. Поэтому я бы предпочитала, чтобы вы оставили имена на нерабочее время.

Своего имени она, конечно, не назвала. Вероятно, что-нибудь кремнеподобное. Ирэна. Кларисса. Итак, ему предстояло подобрать какой-нибудь подходящий заменитель. Она выглядела на пятьдесят, а была лет на десять моложе. Никакой косметики, волосы заплетены на затылке так туго, что он удивлялся, почему у нее до сих пор не лопнули глаза.

– Уроки вы начнете вести послезавтра. Наш директор попросил меня познакомиться с вами и от его имени извиниться за то, что он сам не смог приехать сюда. У нас неотложные проблемы с бюджетными ассигнованиями.

– Они у вас часто возникают?

– К сожалению, да. Боюсь, здесь мы плывем против течения: основные общественные настроения в этой стране не ориентированы на закон и порядок.

Любопытно, что подразумевало это высказывание? Может, прикажете сажать за решетку каждого подростка, перешедшего улицу в неположенном месте? Да, в свое время он и сам держался таких взглядов, но они уводили в тупик – еще худший, чем излишняя сентиментальность.

– Дело идет к тому, что мы вообще можем потерять Тифердаун, – сказала она, – а это было бы слишком грустно. Я понимаю, он выглядит не так, как хотелось бы...

– Но обстановка в нем самая уютная, – улыбнулся он. Шутка не нашла никакого отклика. Казалось, ее даже не расслышали.

– Ваше, – в ее голосе появились ледяные нотки, – прошлое... (или она сказала – пошлое?) ...связано с полицией. У нас есть надежда, что, пригласив вас, мы заручимся поддержкой органов бюджетного финансирования.

Вот оно что. Жетон бывшего полицейского, призванный задобрить власти и засвидетельствовать почтение к департаменту гражданской дисциплины. Сам он не был им нужен. Их вполне устроил бы любой преподаватель социологии, способный строчить отчеты о том, как система классного воспитания отражается на жестокости среди тинэйджеров. Итак, она спокойно объявляла ему, что он здесь лишний.

– Я говорил вам, почему оставил службу.

– Вы упоминали об этом. По инвалидности.

– Я не хотел заниматься канцелярской работой, а от привычных обязанностей меня отстранили. Из-за опасности для моей собственной жизни, если верить некоторым утверждениям.

Казалось, она была немного смущена его объяснениями. Так же, как и он сам; ей предстояло проглотить горькую пилюлю, ему же не улыбалась перспектива обсуждать здесь свои личные обиды. Но перед Богом он желал предстать с чистой совестью.

– Поэтому я уже не связан со своим прошлым, – он запнулся, но остальное досказал почти равнодушным тоном. – У меня нет даже полицейского жетона, я вообще не отношусь к полиции. Моя бывшая служба и я – это теперь две разные вещи. Вы понимаете, о чем я говорю?

– Хорошо, хорошо!

Она, разумеется, не поняла ни черта. Он попробовал подступить с другой стороны:

– Хотелось бы знать, что сказали мальчикам.

– Сказали?

– Обо мне.

– Ну, кое-что о вашем прошлом.