Книги крови - Страница 268

268

– Быстрей! Христа ради! Быстрей! – он завопил так громко, насколько позволяло утомление, и тут же взглянул через плечо, чтобы увидеть, направляется ли к нему Билли. Он не приближался, он все еще висел, прилипнув к окну, хотя крик его почти прекратился. Цель была достигнута. Тьма властвовала в камере.

В панике Клив повернулся к двери и возобновил свои старания. Теперь кто-то бежал по этажу, он слышал крики и проклятия из других камер.

– Ради Христа, помогите! – кричал он. Он ощущал озноб на спине. Ему не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что происходит сзади. Тень росла, стена растворялась так, чтобы город и его житель могли пройти насквозь. Тейт был тут. Клив мог ощущать присутствие – обширное и темное. Тейт-детоубийца, Тейт-тварь из тьмы, Тейт-трансформер. Клив стучал в дверь, пока не закровоточили руки. Шаги казались отделены целыми континентами. Куда они идут? Куда они идут?

Холод за спиной обратился порывом ветра. Он увидел свою тень, отброшенную на дверь мерцающим голубым светом, почуял песок и кровь.

И затем голос. Не мальчика, а его деда, Эдгара Сент-Клер Тейта. Это был человек, провозгласивший себя экскрементом Дьявола, и слыша этот вызывающий омерзение голос, Клив поверил и в Ад, и в его владыку, поверил, будучи сам почти в кишках Сатаны, будучи свидетелем его чудес.

– Ты слишком любопытен, – сказал Эдгар. – Время отправляться тебе в постель.

Клив не хотел оборачиваться. Последней мыслью, промелькнувшей в его голове, было – он должен обернуться и посмотреть на говорящего. Но он больше не был повелителем собственной воли, пальцы Тейта находились в его голове и шарили там. Он повернулся и посмотрел.

Висельник был в камере. Он не был тварью, которую Клив почти видел, тем лицом из бесформенной массы лиц. Он был здесь во плоти, одетый по моде другой эпохи, но не без изящества. Его лицо было хорошо вылеплено, лоб широк, глаза неотступные. Он все еще носил обручальное кольцо на руке, которая гладила склоненную голову Билли, как гладят дрессированного пса.

– Время умирать, мистер Смит, – сказал он.

На этаже, снаружи, Клив услышал крик Девлина. У него не оставалось дыхания, чтобы ответить. Но он слышал скрежет ключа в замке, или то была какая-то иллюзия, созданная разумом, чтобы рассеять панику.

Крохотная камера полнилась ветром. Ветер перевернул стул и стол, поднял в воздух простыни, похожие на призраков из детских страхов. Теперь он подхватил Тейта, а вместе с ним и мальчика, засасывая их обратно в удаляющийся город.

– Теперь пошли, – потребовал Тейт, причем лицо его разлагалось, – нам нужен ты, телом и душой. Пойдем с нами, мистер Смит. Мы не хотим, чтобы от нас отказывались.

– Нет! – закричал Клив, обращаясь к своему мучителю. Засасывание вытягивало его пальцы, его глазные яблоки. – Я не...

За ним загремела дверь.

– Я не пойду, слышишь!

Дверь внезапно распахнулась и бросила его вперед, в круговорот тумана и пыли, что высасывала прочь Тейта и его внука. Он почти двинулся с ними, но рука схватила его за рубашку и оттащила от черты, даже когда сознание отказало ему.

Где-то вдалеке Девлин начал смеяться. Он сошел с ума, решил Клив, и его меркнущий разум вызвал образ содержимого мозгов Девлина, улетучивавшихся через рот, подобно стае летучих собак.

* * *

Он пробудился в сны и в город. Пробудился, вспоминая последние моменты сознания, истерику Девлина, руку, прервавшую его падение, когда уже засосало две фигуры перед ним. Он последовал за ними, казалось, не в силах допустить, чтобы его коматозный разум не вернулся знакомым путем в метрополию убийц. Но Тейт пока еще не выиграл. Присутствие здесь все еще снилось. Физическая сущность пребывала пока в Пентонвилле, и непорядок с ним давал себя знать на каждом шагу.

Он прислушался к порывам ветра. Те были, как всегда, красноречивы: голоса приходили и уходили с каждым дуновением, но никогда, даже если ветер замирал до шепота, не исчезали совсем. Когда он прислушался, он услышал крик. В этом немом городе звук был потрясением – спугнул крыс из нор и птиц с какой-то укромной площадки.

Заинтересованный, следовал он за звуком, чье эхо почти оставляло след в воздухе. Когда он спешил по пустым улицам, он слышал все больше громких голосов, и теперь мужчины и женщины появлялись из дверей и окон своих камер. Так много лиц, но ничего общего в них, чтобы подтвердить выкладки физиономистов. У убийства так много лиц, сколько случаев. Единственным общим была разбитость души, отчаявшейся после десятилетий, проведенных на месте своего преступления. Он разглядывал их, пока шел, достаточно смущенный взглядами, чтобы понимать, куда ведет его крик, пока не обнаружил, что опять находится в гетто, в которое заманил его ребенок в одном из сновидений.

Теперь он завернул за угол и в конце тупика, знакомого по предыдущему визиту – стена, окно, внутри комната в крови, – он увидел Билли, корчившегося у ног Тейта на песке. Мальчик был наполовину собой, наполовину тварью, в которую превратился на глазах у Клива. Лучшая часть содрогалась, пытаясь вылезти на свободу из другой, по безуспешно. На мгновение тело мальчика распрямилось, белое и хрупкое, но только для того, чтобы в следующий миг его сменило другое в этом непрерывном потоке трансформация. Было ли это оформляющейся рукой, напрочь оторванной до того, как она смогла обрести пальцы, было ли это лицом, проявляющимся на емкости, полной языков, служившей твари головой? Картина не поддавалась анализу. Как только Клив обнаруживал нечто узнаваемое, оно исчезало опять.

Эдгар Тейт прервал свои занятия и оскалил зубы на Клива. Этому зрелищу могла позавидовать и акула.

268